Зело чудесно
исторические анекдоты про Петра Великого
хронология реальных и выдуманных событий заведомо нарушена
Интермедия первая
Петр Алексеевич, царь
Александр Меншиков, фаворит
Звонит колокол.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Это что такое?! Это что такое?!
МЕНШИКОВ. Где, ваше величество?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ты же сам слышишь! Али оглох?
МЕНШИКОВ. Колокол звонит?!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Разве не указал я все колокола на пушки переплавить?!
МЕНШИКОВ. Все и переплавили! Указ в срок исполнили!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. По твоему разумению, это пушка звонит???
МЕНШИКОВ. Благовестный колокол. Договорено по одному колоколу на приход оставить. Надобно народ оповещать о всяких важных событиях.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Война со шведами – вот событие важное, других важных – нет. Колокол ваш только один приход слышит, а пушки наши на всю Европу слышны. Если указал переплавить все колокола, то следует переплавить!
МЕНШИКОВ. Переплавим, ваше величество, все колокола переплавим. Услышит нас Европа, обязательно услышит… Видит Бог, так оно и будет…
Анекдот первый
Медаль за пьянство
Действующие лица:
Петр Алексеевич, царь
Федор, кузнец
Малыгин, фабрикант
Дивиер, полицмейстер
Капрал
Два рядовых
Офицеры
Полицейский участок.
Рядовые разливают вино из бочонка и пьют, громко балагуря.
Вбегает капрал.
КАПРАЛ. Полундра! Полицмейстер на подходе! И царь, и иже с ними!
РЯДОВОЙ 1. Сам царь-батюшка?
РЯДОВОЙ 2. Петр Алексеевич?
КАПРАЛ. А вы другого царя знаете?!
РЯДОВОЙ 1. Царь один.
РЯДОВОЙ 2. Богом данный.
КАПРАЛ. То-то же! Что за попойку здесь устроили?
РЯДОВОЙ 1. Только по чарочке, для куражу!
РЯДОВОЙ 2. Чтоб сон прогнать, ваше благородие!
РЯДОВОЙ 1. За порядком следим до рассвету!
РЯДОВОЙ 2. Не смыкая глаз!
КАПРАЛ. Как царь увидит порядок ваш, так и сомкнете вы глаза. Навсегда.
Рядовые прячут бочонок с вином и остальные следы пиршества. Поправляют свои кафтаны. Входят генерал-полицмейстер и Петр I.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Где медали???
КАПРАЛ. Не имеем пока медалей, государь!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Чугунные медали где? Самолично отлитые! За пьянство!
РЯДОВОЙ 1. За пьянство – тут вот!
РЯДОВОЙ 2. Особо охраняемы!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Сколько медалей народу выдали? Много пьяниц наградили?
РЯДОВОЙ 1. Каждый день пьяниц ловим.
РЯДОВОЙ 2. По пять штук, не меньше.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Всех награждаете?
КАПРАЛ. Никого не упускаем! Указ царский исполняем!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. (полицмейстеру) Дивиер! Сколько медалей сюда было доставлено?
ПОЛИЦМЕЙСТЕР. Три десятка, как сам помню.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А сколько осталось тут? Считай!
Считают медали.
ПОЛИЦМЕЙСТЕР. Три десятка и осталось!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. По пять штук награждаете?! А медалей не убыло! Чем же вы пьяниц награждаете, щукины дети?
КАПРАЛ. Виноваты, государь! Жалеем пьяниц! Тяжелые медали – по 20 фунтов, если с цепью. Не каждая шея выдюжит…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Для того и отлиты были, чтоб неповадно стало пить! Раздевайся!
КАПРАЛ. Кто?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ты! Раздевайся! Скидай кафтан!
КАПРАЛ. Не казните, умоляю… Виноват… Помилуйте, исправлюсь…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Скидай, олух! Покажет царь, как работать следует.
Капрал снимает кафтан, Петр I надевает его. Кафтан явно маловат царю.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. (полицмейстеру) Дивиер! Не зря тебя полицмейстером назначил, ты за исполнением указов следить должен! Ты, а не царь! (капралу) Ведите пьяницу!
КАПРАЛ. Прямо сейчас?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Нет, после первого снегу! Буду тут до первого снегу с вами нянчиться! Немедля ведите пьяницу!
КАПРАЛ. Где ж его взять?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Неужто пьяниц у нас нехватка?! Шел сюда короткой дорогой, так от мануфактуры до участка семерых насчитал!
КАПРАЛ. Семерых привести?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Одного для началу!
ПОЛИЦМЕЙСТЕР. Царево слово не оспариваем, а выполняем моментально и неукоснительно!
Рядовые и капрал уходят, возвращаются с кузнецом.
РЯДОВОЙ 1. Вот он – пьяница!
РЯДОВОЙ 2. Надобно наказать!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Пил?
ФЕДОР. Было дело.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Что пил?
ФЕДОР. Сивуху, ваше благородие.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Сколько выпил?
ФЕДОР. Ведро.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. За ведро требуется медаль. Не каждый ведро выпить может.
ФЕДОР. Я и два ведра могу! А коли мяса подать прикажете, так и три осилю!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Богатырь!
ФЕДОР. Только заместо медали червонцем отблагодарите. Не то завтра голову чугунную лечить не на что будет…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Голову чугунную, говоришь? Как тебя кличут?
ФЕДОР. Федором.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Верим тебе, Федор, что три ведра сивухи осилишь махом, потому медаль тебе чугунную на грудь и повесим! За заслуги! А червонец – это ж разве награда?! Это тьфу! Пропьешь да забудешь!
Рядовые выносят огромную чугунную медаль с цепью и надевают на шею кузнецу.
ФЕДОР. Тяжела награда!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Зело чудесно! Заслужил! Раз в металлах разбираешься, быть тебе с медалью на шее.
ФЕДОР. Как же в металлах не разбираться! Кузнец я отроду.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Вот как?! Что же ты кузнец в пьяницы подался?
ФЕДОР. Не дают кузнецом работать, на фабрику заслали. А мне эта фабрика совсем опостылела, за харчи вкалывать без продыху.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Какая фабрика? Ну же?
ФЕДОР. Так малыгинская! В версте отсюдова.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Сукно производите?
ФЕДОР. Оно самое. Сукно! А руки-то по железу соскучились… Отец у меня кузнец и брат кузнец! И я с малолетства на кузнице…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Что отковать сумеешь? Якорь для корабля сумеешь?
ФЕДОР. Проще простого! Хоть двурогий, хоть со штоком, хоть кошку! Все якоря могём! С люльки ковать приучен!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Капрал, фабриканта Малыгина сюда приведите! Срочно! Из-под земли достаньте!
ФЕДОР. Эх, зря это… Не придет Малыгин, гуляния у них.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Это мы еще посмотрим! Капрал! Команду слышали?
КАПРАЛ. Как не слышать! Сию секунду исполним!
Капрал и рядовые уходят.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Что за гулянья у фабриканта?
ФЕДОР. Так запил же. Еще с Перунова дня начал. Так и гуляет… Но медали не заслужил, ведра ему не осилить.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Это уж сам решу – заслужил али нет! А ты целую неделю медаль носить будешь, как сымешь раньше – в тюрьму сядешь!
ФЕДОР. Очень рад, неделю отпуска с железом в обнимку проведу. Отлили медаль на славу, а вот цепь ковали совсем плохо.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Чем же цепь тебе не по нраву? Шею тянет?
ФЕДОР. Толщина одна должна быть у колец, а тут где тоньше, где толще. Ученик кузнеца ковал, не иначе.
ПОЛИЦМЕЙСТЕР. Прошу прощения, всемилостивейший…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. По званию ко мне обращайся, Дивиер! Полицмейстера заместитель я, твой заместитель то бишь! Ваше высокопревосходительство! Но тебе можно и без чина, по-простому, по-человечьи…
ПОЛИЦМЕЙСТЕР. Зачем же фабриканта Малыгина сюда вести, ваше высокопревосходительство? Дело понятное: пьяница перед нами, наказать следует.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А мне – непонятное. Разбираться будем. Что кузнец на суконной фабрике забыл? Неужто другого дела для кузнеца не нашлось? У нас толковых работников на заводах не хватает, а этот ведра за воротник заливает. Медали зарабатывает! Чуть не забыл… Запиши, что первую медаль выдали. Где они учет ведут? Надо имя записать и где живет, не то все медали потом пропадут. Ушлый вокруг народец. Да смекалистый… Приспособят под что-нибудь в хозяйстве. А медаль по назначению использовать следует!
ПОЛИЦМЕЙСТЕР. Книга учета есть в участке, сам приносил, но где она?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Книга есть, но книги нет? Порядок есть, но порядка нет. Это тебе не Голландия, Дивиер! Здесь без контролю никуда!
ПОЛИЦМЕЙСТЕР. Вернется капрал – спросим с него и запишем.
Петр I ищет книгу учета, находит бочонок с вином.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ну что это? Вот псы! Как пьяниц учить станем, когда сами неучи?
ПОЛИЦМЕЙСТЕР. Выясним – чье! Накажем!
Пробуют вино.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Такое пить невозможно. Вонища от него.
ФЕДОР. Рад избавить от неудобства. Выпить могу до дна, коли медаль сымете.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не сымем. Ты свое уже выпил. Ходи и гордись, перед сородичами хвастайся!
Возвращается капрал с рядовыми, ведут под руки фабриканта Малыгина.
МАЛЫГИН. Вы за это ответите! Найду на вас управу! Пустите меня!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Пусти его! Слушай, что капрал говорит!
МАЛЫГИН. (крестится и кланяется) Свят-свят! Как вы, капрал, на его царское величество похожи, на всемилостивейшего государя Петра Алексеевича нашего…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Перепил ты, мерещится теперича. Что за причина пьянствовать у тебя, Малыгин?
МАЛЫГИН. Так сукна продали, денег в казне прибудет. Разве не радость?! Разве плоха причина?!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не видал я денег твоих в казне.
МАЛЫГИН. Так несем еще, не донесли…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не расплещи деньги-то в пути! (показывая на Федора) Твой работник, Малыгин?
МАЛЫГИН. Мой.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Что на суконной фабрике кузнец делает?
МАЛЫГИН. За долги прикреплен. Год за харчи отработает, вернется на кузницу.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кузнец не может сукном заниматься, Малыгин, он якоря ковать должен!
МАЛЫГИН. А мне к чему якоря? Мне сукно нужно!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Тебе ни к чему, а флоту нашему – к чему! Адмиралтейскому заводу кузнецы толковые нужны!
МАЛЫГИН. Раз нужны – забирайте! Рад служить!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Медаль он за пьянство получил. Неделю носить будет, потом сымем. И отдашь его на Урал Никите Демидову на металлический завод – обучаться!
МАЛЫГИН. Отдам! Коли прикажете. Толк от него невелик.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Иди, Федор, через неделю вернись. Медаль сымем. А если и правда кузнец ты толковый, после Демидова на завод Адмиралтейский пойдешь!
ФЕДОР. Спасибо за решение судьбы моей, ваше высокопревосходительство! Скорей бы неделя пролетела!
Кузнец уходит с медалью.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ну что, Малыгин, и ты медаль заработал! Хорошо гуляешь, род свой купеческий позоришь! Несите сюда еще три медали!
КАПРАЛ. Три?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Три! Одну для Малыгина, а две для вас! Что за бочка с вином стоит здесь? Кто пил? Вот кто пил, тот медаль и заслужил!
РЯДОВОЙ 1. Так пьяницы пили! Отняли мы у них и спрятали! Пьянству – бой!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Только разит от вас, как от кузнеца! А кузнец ведро сивухи одолел!
РЯДОВОЙ 2. Так надышали пьяницы на нас!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. И ладно бы хорошее вино пили, а то вонища от него невозможная.
РЯДОВОЙ 1. Так домашнее вино-то, на дягиле настоянное!
РЯДОВОЙ 2. Дух и тело укрепляет!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А коли домашнее, так и пейте дома! Невозможно одним разрешать пить, а другим чугун за пьянство на шею вешать. Указ один для всех!
КАПРАЛ. Виноваты…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Малыгин!
МАЛЫГИН. Здесь я, ваше величество!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ведро водки выпьешь зараз?
МАЛЫГИН. Сил не хватит! Только если за два раза…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не заслуживаешь медали тогда. Пошел вон отсюда! Проверим с Дивиером твою фабрику, есть ли порядок там. Готовься! А если дальше гульванить будешь, повешу прилюдно!
МАЛЫГИН. Протрезвел уже! Никакого гуляния больше!
Малыгин, кланяясь, поспешно уходит.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А из вас кто ведро водки осилит? Испужались? Медали царской носить не хотите?
РЯДОВОЙ 1. Не пьем больше.
РЯДОВОЙ 2. Только квас если!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. То-то же! Но если еще раз мне попадетесь, медалей не миновать! А раз не пьете, не нужна вам бочка. (полицмейстеру) Забирай! Выпьем за ужином! Дух и тело укрепим! (капралу) Капрал, выданную кузнецу медаль в книгу учета запиши! Если потеряешь книгу, на лбу твоем учет вести будем!
Петр I и полицмейстер, взяв бочонок, уходят, капрал бежит за ними следом.
КАПРАЛ. Кафтан! Кафтан-то мой…
РЯДОВОЙ 2. Ух… Кажись, пронесло!
РЯДОВОЙ 1. Доставай, это дело надо отметить!
Достают из сундука другой бочонок, наливают себе вина.
РЯДОВОЙ 1. Водки ведро не осилить нам, это да.
РЯДОВОЙ 2. А вот бочку вина – завсегда рады!
РЯДОВОЙ 1. Русской воли не сломить!
РЯДОВОЙ 2. Пили, пьем и будем пить!
Интермедия вторая
Петр Алексеевич, царь
Александр Меншиков, фаворит
Макар
Лукерья
Макар и Лукерья целуются. Подходят царь с Меншиковым.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Миловаться ночью надо, днем работать следует!
МАКАР. (кланяются) Ваше величество…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кто такие будете?
МЕНШИКОВ. Откуда родом, спрашивают, и как зовут.
МАКАР. Макар, боярский сын.
ЛУКЕРЬЯ. Лукерья, купцова дочь.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Знали бы отцы ваши, чем занимаетесь тут… Сколько раз поцеловались уже? А? Сколько?
МАКАР. С утра начали.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Спрашиваю – не когда начали, а сколько раз?
ЛУКЕРЬЯ. Разве считать надобно?
МЕНШИКОВ. Я тоже никогда не считаю, ваше величество…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Примета такая есть, сколько раз до свадьбы поцелуешься, столько лет и жить вместе потом… Ну! Сколько раз?
МАКАР. Рады бы сосчитать, но не обучены пока счету.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Вот, Меншиков, счету еще не обучены, слышал? Миловаться обучения не требуется. А арифметике – «не обучены»! Издам закон сего дня – без образования запретить целоваться! И никакой женитьбы без образования! Сначала ученье! А уж потом…
МЕНШИКОВ. Потом мученье…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Быстро по домам пошли! Недоросли!
МЕНШИКОВ. Слышали, что царь приказал?!
Макар и Лукерья убегают в разные стороны.
МЕНШИКОВ. Разве есть такая примета про поцелуи? Не слыхал ранее… Знал бы, так и считал всегда…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Приметы пока нет, но целоваться им еще рано. Пусть умом вызреют сначала. Не забудь про указ! Неученых недорослей к женитьбе не допускать! А то и дети у них неученые родятся… И какое будущее нас ждет?! Какое потомство?!
Анекдот второй
Зубодёр
Действующие лица:
Петр Алексеевич, царь
Василий Полубояров, камердинер, в возрасте
Аннушка, жена камердинера, молодая девушка
Ваня, конюх, молодой парень
Спальня жены камердинера Василия Полубоярова.
Скромная обстановка: стол, лавка, кровать.
Полумрак.
Из-под одеяла слышен смех,
потом высовываются довольные головы Аннушки и Вани.
АННУШКА. Вася, хватит! Сил моих нету! Уймись, дурачок!
ВАНЯ. Что-что? Ты назвала меня Васей?
АННУШКА. Почисти уши, я назвала тебя Ваней!
ВАНЯ. Нет, ты сказала: «Вася, хватит!»
АННУШКА. Нет, я сказала: «Ваня, хватит!»
ВАНЯ. Я не глухой.
АННУШКА. А я не слепая. Думаешь, я тебя от Васьки отличить не могу?
ВАНЯ. Стало быть, послышалось?
АННУШКА. Стало быть.
ВАНЯ. И чем же мы отличаемся?
АННУШКА. Буквой.
ВАНЯ. Буквой?
АННУШКА. Всего одной буквой: он Вася, ты Ваня.
ВАНЯ. И всё? Мы отличаемся одной буквой?
АННУШКА. (смеясь) Не всё! Он старый, ты молодой. Он седой, ты черноволосый. Он грустный, ты веселый. Он камердинер, ты конюх.
ВАНЯ. При чем тут это? При чем тут, что он камердинер, а я конюх? А? Что дурнее – с царя портки стаскивать или коня в чистом поле выгуливать?
АННУШКА. Я разве говорю, что дурнее? Я отличия называю. Сам спросил! Оба вы – царские слуги! По мне так одинаково, что царю волосы причесывать, что его коню гриву ерошить.
ВАНЯ. Тебе одинаково, что с ним, что со мной?
АННУШКА. Я этого не говорила! Он муж, а ты полюбовник. Вот главное отличие! А был бы ты моим мужем, кто знает, может, и ты мне давно наскучил и опостылел бы!
ВАНЯ. Как помрет он, женюсь на тебе, и проверим!
АННУШКА. Нескоро ему помирать. Старый он только на лицо да с тобой в сравнении, а так – крепкий мужичок еще. В старом теле силушка молодецкая!
ВАНЯ. Что же ты со мной милуешься день-деньской, если силушка у него молодецкая?
АННУШКА. Не ревнуй, Ванюша! С Васей давно не милуюсь – как тебя полюбила. Притворяюсь всегда перед ним, что хвораю. Целую неделю вот говорю – зуб болит! Он мне кору дубовую каждый вечер заваривает, да и пальцем не трогает. Потом еще что-нибудь придумаю.
ВАНЯ. А вышла бы ты за меня, если бы он помер?
АННУШКА. С чего бы ему помереть?
ВАНЯ. Но вдруг помрет? Вдруг царь казнит за непослушание!
АННУШКА. Царь ему бумаги свои доверяет носить, подарков нам не жалеет… Сына нашего крестить обещал…
ВАНЯ. Так вышла бы или нет?
АННУШКА. (смеясь) А подумала бы! Может, вышла бы, а может, и нет!
ВАНЯ. Ишь какая! Идем под одеяло, там ты сговорчивее!
АННУШКА. О! Еще одно отличие! Муж по утрам и вечерам каши да горячих щей просит, а ты целый день только ласку спрашиваешь. Похудел весь, а под одеяло всё равно тянешь.
Аннушка и Ваня снова залезают под одеяло.
АННУШКА. (высовываясь из-под одеяла) Слушай, Вань! Если я за тебя замуж пойду, как меня в народе звать будут?
ВАНЯ. (высовываясь из-под одеяла) Как это «как звать»? Аннушкой и будут.
АННУШКА. Ну вот сейчас я камердинерша – жена камердинера. А жена конюха как? Конюшиха, что ли? Ну, ответь! Конюшиха, да?
ВАНЯ. Иди под одеяло, я тебе тут и отвечу! На все вопросы!
Аннушка и Ваня залезают под одеяло, слышны хохот и визг.
Стук в дверь. Любовники не слышат. Снова стук в дверь. Любовники затихают. Стук раздается громче и настойчивей.
ВАНЯ. Кто это? Ждешь кого-то?
АННУШКА. Я почём знаю! Никого не жду. Васька на службе должен быть.
ВАНЯ. Ну спроси, кто! Если не Васька, то и я могу открыть!
АННУШКА. (шепчет) Тихо ты! Не смей открывать! (кричит) Кто там?
ВАСИЛИЙ. (из-за двери) Аннушка, это я – Василий! Открой мне! Срочно!
ВАНЯ. Чего он пришел? Или заподозрил что?
АННУШКА. А я почём знаю, чего ему надо! Спрячься куда-нибудь! Хоть за занавеску! Скажу ему опять, что больна, и он скоро уйдет!
Ваня в нижнем белье прячется за маленькую занавеску, что прикрывает окошко. Аннушка открывает дверь, входит взволнованный Василий.
ВАСИЛИЙ. Ты почему раздета до сих пор?
АННУШКА. Расхворалась, цельный день под одеялом, вся в жару.
ВАСИЛИЙ. Зуб болит?
АННУШКА. А что?
ВАСИЛИЙ. Отвечай, когда муж спрашивает! Зуб болит?
АННУШКА. Ну болит. И зуб, и голова. Лежала тихонечко, от боли кривилася. Когда лежу, как будто легче становится.
ВАСИЛИЙ. Значится, зуб болит. Хорошо. А голова болит – это от зуба. Скоро болеть перестанет! Одевайся быстрее!
АННУШКА. Разве зуб перестанет болеть от того, что оденуся?
ВАСИЛИЙ. И кровать поправь быстрее. Как будто с кем кувыркалася тута, а не от боли кривилася.
АННУШКА. Быстрее, да быстрее. Торопимся, что ли, куда? И зачем кровать поправлять, гостя разве ждем?
ВАСИЛИЙ. Как?! Я разве не сказал?! Сам государь сюда идет! Батюшка Петр Алексеич! Зуб твой больной выдирать!
АННУШКА. Какой еще зуб выдирать?
ВАСИЛИЙ. Больной! Тот, что мучит тебя котору ночь!
АННУШКА. Ты что, Вася, государю о зубе моем рассказал?
ВАСИЛИЙ. Он сам спросил. Почему, говорит, грустишь, Василий? Жена молодая у тебя, грустить не должен! Я и объяснил грусть свою – зуб, говорю, мучит жену молодую, не дает нам миловаться по ночам. Вот он и вызвался спасти семью от напасти. Так и сказал – спасу, говорит, вашу семью от напасти. Выдерну болезнь с корнем!
АННУШКА. Но у меня прошел зуб, Вася! Не болит больше, Вася! Смотри! Я улыбаюсь! (открывая рот) Аааа. Смотри, Вася, – все зубы как на подбор, белые и целые. Снега белее зубы-то мои!
ВАСИЛИЙ. Ты не бойся, Аннушка! Государь этому делу у голландцев выучился! Выдернет – пискнуть не успеешь.
АННУШКА. Не болит у меня ничего, Вася! Не надо мне ничего выдирать! Останови его, Васечка! Не хочу я без зубов ходить! Я еще молодая! Он же всему двору зубы повыдирал! Все придворные шепелявят!
Слышен топот и крик: «Васька-черт, где твоя Аннушка?»
Распахивается дверь, на пороге – царь Петр Алексеевич.
Аннушка от страха сначала пятится, потом бежит к кровати и прячется под одеяло.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Тесновато у тебя, Василий Полубояров! У собак моих конура просторнее.
ВАСИЛИЙ. Не жалуемся ни на что. Не привыкли жаловаться. Рады, что имеем.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Где она?
ВАСИЛИЙ. Кто она?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Аннушка, жена твоя, дурень! Кто! Еще спрашивает! Для чего же я шел сюда?!
ВАСИЛИЙ. А вы разве не видите? Вот она, рядом со мной.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не вижу, дурень, не вижу! Видел бы – не спросил бы!
ВАСИЛИЙ. (оглядываясь) Ой. Аннушка! Аннушка! Куда пропала?! А ведь была тута. Куда делась?!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Вон там, в кровати, не она от страха дрожит?
ВАСИЛИЙ. Как не она! А кто же? Она и есть! Аннушка, нехорошо, право слово, государя лежа в постели встречать. Ой, нехорошо это, Аннушка. Негостеприимно!
Петр Алексеевич достает из шкатулки щипцы.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Пусть на лавку садится, к окошку ближе. Без свету никак.
ВАСИЛИЙ. Не гневи, государя, Аннушка! Идем на лавку! Один зубик всего. Чик-чик, и готово!
Аннушка встает с постели, ни жива ни мертва подходит к лавке, молча кланяется Петру Алексеевичу и садится.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не трусь, Аннушка. Нет в России способнее зубодёра, чем я. Темно у вас только. Василий, окошко раззанавесь!
АННУШКА. Нет! Не надо раззанавешивать! Глаза болят от солнца!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Солнце полезно человеку! Раззанавесь окошко, Василий!
АННУШКА. Здоровому человеку солнце полезно, а я больна! Больна! Глаза болят! Жжет глаза солнце! Не надо раззанавешивать, прошу вас, батюшка Петр Алексеич!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Как не надо, Аннушка? Выдерну в темноте зуб здоровый, не отступит боль твоя. Потерпи немного, потом занавесим снова. Кто же в темноте зубы выдёргивает? Раззанавесь, Василий, кому велено! Али ты не слышишь веления царского?
АННУШКА. (вцепившись в руки Василия) Не отпускай меня, Вася! Господом богом молю – не отпускай. Или я упаду! Смотри, как я слаба! Дух испущу!
ВАСИЛИЙ. Рано тебе дух испускать, молода еще. (Петру Алексеевичу) Свечой посветить можно, государь Петр Алексеич! Или лучину зажечь! Ну его, это солнце!
Петр Алексеевич подходит к окну.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Нет сладу с бабами. Придется самому. (увидев за занавеской Ваню) Вот тебе и солнце! Спряталось за занавеской! От такого горячего луча не только глаза у девки заболят, но и другие места раньше времени истреплются.
ВАСИЛИЙ. (успокаивая жену) Солнце сегодня яркое, да.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Пожалуй, пусть окно занавешенным остается. Чтобы не сгореть нам тут всем. От солнца! (зло) Открывай рот, девка! Буду зуб выдёргивать!
АННУШКА. Не надо выдёргивать, пожалей меня, государь Петр Алексеич!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Открывай рот, не то хуже будет!
АННУШКА. (открывая рот) Не надо хуже! Куда уж хуже!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Шире!
АННУШКА. (то открывая, то закрывая рот) Не болит у меня зуб! И не болел вовсе никогда! Я же соврала, Вася! Соврала, батюшка Петр Алексеич! Накажите меня, что соврала! Только зубы не трогайте!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. (кричит) Еще шире!
ВАСИЛИЙ. Батюшка Петр Алексеич, может, в другой раз? Жалко мне её что-то! Руки, как шпаги, холодны, а лицо, как сорочка, белое. Смерти усмешка будто в глазах мелькает.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Что ты о смерти знаешь, камердинер Василий Полубояров?! Что ты знать о ней можешь?! Ни разу в седле не сидел, в бою крови не проливал. Ты, вона, с женой своей не управляешься, а с врагом и подавно не справишься. Молчи лучше, Васька! Не мешай! Благополучие твое семейное спасаю!
ВАСИЛИЙ. А свечку подержать? Свету добавить?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. К чертям свечку! Так выдерну!
Петр Алексеевич выдирает Аннушке зуб.
Аннушка кричит от боли, Василий время от времени кричит вместе с ней. Ваня затыкает уши за занавеской.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Готово!
ВАСИЛИЙ. Неужели? Так быстро?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Тряпку какую-нибудь закуси, девка, – кровь останови.
Крови очень много.
Василий отрывает лоскут от простыни, протягивает Аннушке.
Аннушка прикусывает тряпку и стонет.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Зело чудесно! Блестит зуб, как бычий пузырь на солнце! Пронумерую и в мешок к себе уберу! Каждый зуб храню, чтоб потомки узнали, сколько человечьих судеб я от боли спас! Смотри, Василий, как умело выдрал: ни единого царапка не оставил. Недаром у голландского зубодёра уроки брал!
ВАСИЛИЙ. И правда хорош зуб. Чего болел – непонятно.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Зато теперь ничего болеть не будет. Нечему болеть. Да, Аннушка? Слушайся мужа впредь, и будут зубы твои целёхоньки! Урок тебе это от великого зубодёра Всероссийского!
Петр Алексеевич заворачивает зуб в платок и прячет.
Потом достает флягу и протягивает Аннушке.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Пей, девка! Пей, да ума не пропей.
Аннушка делает несколько глотков из фляги.
ВАСИЛИЙ. (скороговоркой, кланяясь) Премного благодарствуем за заботу вашу, государь наш великий Петр Алексеевич!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ну-ну, некогда мне тут хвалу выслушивать, дела государственные оставил ради вашего семейного счастия. (громко, для Вани) Рекрутский набор немедля проверить следует, должным ли образом исполняется. Всех без дела слоняющихся – в рекруты! (Василию) Василий, уложи жену в постель и тотчас ко мне на службу прибудь. Аннушке твоей покой и сон нужны. Есть, над чем подумать, девке теперь.
Петр Алексеевич так же стремительно уходит, как и пришел.
Аннушка ложится в кровать, тихонечко стонет.
ВАСИЛИЙ. Больно, Аннушка?
АННУШКА. Уыыы.
ВАСИЛИЙ. Знаю, что больно. Был зуб – больно, нет зуба – больно. Пройдет боль, пройдет. Недолго поболит. Любая боль преходяща. Отдыхай, Аннушка. Раскрыть окошко тебе? Чтобы солнышко теплом своим пригрело и утешило? Глаза уж больше не заболят.
АННУШКА. (мотает головой) Уыыыы! Уыыыы!
ВАСИЛИЙ. Хорошо-хорошо, не буду.
Василий укрывает одеялом Аннушку,
несколько секунд умиленно любуется женой и на цыпочках выходит.
Аннушка вскакивает и запирает за ним дверь на крючок.
Высовывается из-за занавески Ваня. Аннушка ложится опять на постель и отворачивается, а Ваня одевается.
ВАНЯ. Вот и свиделся с государем. Без порток. Думал, убьет меня. Одним ударом прихлопнет, как муху. А он только поглядел с усмешкой.
АННУШКА. (вдруг встав с кровати, вытащив тряпку изо рта и сплевывая кровь) Так ведь он тебя видел!
ВАНЯ. А я про что? Видел. Ты будто не знаешь!
АННУШКА. И не выдал!
ВАНЯ. Как знаешь – не выдал.
АННУШКА. Может, еще расскажет ему.
ВАНЯ. Не расскажет. Сразу бы сказал. И высек.
АННУШКА. И меня бы высек. Но пожалел. По-другому наказал. (вдруг зарыдав) Здоровый зуб выдрал. Челюсть от боли немеет. Шепелявая теперь буду.
ВАНЯ. С одного-то зуба не будешь. Семью твою пожалел, а не тебя.
АННУШКА. (успокоившись) Он ведь нас и поженил с Васькой. Семейного счастья своему камердинеру желал. Да и жили мы хорошо, пока ты мне головушку не вскружил.
ВАНЯ. В рекруты меня заберет. Недаром сказал об этом. Предупредил. Или выгонит с конюшни. Уж лучше в рекруты, чем с конюшни. Нет мне жизни без лошадей.
АННУШКА. Кто знает, что будет.
ВАНЯ. Пусть. Без работы не останусь.
АННУШКА. Без головы не остался бы.
ВАНЯ. Голову не тронет, а вот зубами может завлечься. Не пристало всё же царю зубодёром заделываться! Прислуге зубы выдирать! Не пристало!
АННУШКА. Иди, Ваня, на свою конюшню, пока Вася не вернулся. Стойло царёву коню вычисти. Овса подбрось. Подковы замени. Не тебе поступки царёвы судить. И не мне.
Ваня направляется к двери, но вдруг оборачивается.
ВАНЯ. Когда увидимся, Аннушка?
В ответ – молчание.
Аннушка отворачивается.
Ваня уходит, Аннушка горько плачет в подушку.
Интермедия третья
Петр Алексеевич, царь
Александр Меншиков, фаворит
Моряки
На берегу прямо на песке спят пьяные моряки.
Петр Алексеевич с Меншиковым идут мимо, перешагнув через спящих, потом возвращаются.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Почему фрегат стоит в порту? Разве не в полдень должно быть отплытие?
МЕНШИКОВ. Моряки готовятся к походу.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не те ли моряки, что вусмерть пьяные на песке спят?
МЕНШИКОВ. Перепраздновали вчера. Велите наказать!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Супостаты! Каждого, кто лежит головой к морю, оттащи в тень, пусть проспится. Не дошедших из перепития до корабля – милуем. Отплытие отложим до завтрашнего полудня. А тех, кто лежит головой к кабакам, высечь! Не гоже позорить флот наш, не гоже! Пусть с Ивашкой Хмельницким на суше воюют, а не в море с турками!
Петр Алексеевич уходит. Меншиков подходит к морякам, пытается оттащить, потом пинает их, хлопает по щекам, приводит в чувство.
МЕНШИКОВ. Головой к морю – милуем, головой к кабаку – высечем… А по этому непонятно… Наполовину миловать, наполовину высечь? А, черт с ним, лучше милуем. Всех милуем! Пусть турки с ними разбираются, мне некогда!
Анекдот третий
Крюков канал
Петр Алексеевич, царь
Иван Никитин, художник
Семен Крюков, строитель
Александр Меншиков, фаворит
Лакоста, шут
Головин, Апраксин, придворные, шуты, гости
Мастерская художника Ивана Никитина.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. С возвращением, Иван Никитич! Прибавилось картин-то, смотрю!
НИКИТИН. Как не прибавится… Премного благодарен, всемилостивейший государь, за представленную возможность обучения любимому делу в Италии!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Что следующее писать будешь? Флот мой али дворцы какие? Шучу, не боись! Понимание имею – портретисту фрегаты писать негоже!
НИКИТИН. Всякое я пишу… Не только портреты… И пейзажам в Италии выучился…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Хорошо, знать, выучили тебя…
НИКИТИН. Лучшие живописцы Флоренции.
Петр 1 рассматривает картины.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ну, что примолк? Делись планами своими! Что следующее писать надумал? Если в Европу хочешь, то назначим вознаграждение тебе и – езжай. Но если у нас творить останешься, еще больше вознаграждение получишь!
НИКИТИН. Ничего не буду писать, государь… Стоял на ярмарке давеча… Рубль за картину просил… Но никто и пяти копеек не дал. Не нужно искусство народу… Бесполезным делом занимаюсь… За лапти платить готовы, за картину – нет. Искусство ног не греет.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не нужно! Потому что не понимают, что еще как нужно! Не понимают! Непривыкшие мы к искусству! Надо понимание до людских умов донести! Мне тоже говорят всякие – то не нужно, это не нужно… Не говорят, а намекают… Попробовали бы сказать! Но я сам знаю, что нужно! И негоже руки опускать, если правду знаешь! А давай-ка среди придворных картины твои продавать! Среди бояр да купцов! У народа лишней деньги не водится, а вот у вельмож запас имеется… Приноси все полотна, что продать желаешь, на ассамблею к Меншикову! Наедимся, напьемся, напляшемся и будем вместе картины продавать! Пьяные-то всё пощедрее будут!
Ассамблея у Меншикова. Накрыты столы, звучит музыка.
Кривляются шуты. Гости развлекаются различными играми.
ГОСТЬ 1. Ну что за игры тут – шашки, шахматы… Я бы в картишки перекинулся!
ГОСТЬ 2. На азартные игры царский запрет.
ГОСТЬ 3. Скукота. А уйдешь рано – высекут.
ГОСТЬ 1. Царь велит пить и веселиться, пока генерал Апраксин рыдать не начнет да жалеть себя, круглую сироту.
ГОСТЬ 2. Или пока Алексашка Меншиков под стол не упадет…
ГОСТЬ 3. Если бы наливали щедро, оно понятно… А то ни опьянеть, ни подраться…
Слуги расставляют картины.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Запрашиваем внимания гостей ассамблеи! Почетный посетитель – великий русский художник Иван Никитич Никитин! Намедни вернулся из Италии, ремеслу живописному обучался у мастеров в высшей степени! Картины написал распрекрасные! Поддержим рублем талант художника! Кто больше даст за полотно, тому и владеть им пожизненно!
МЕНШИКОВ. Уточните, ваше величество, владеть художником или полотном?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Картиной владеть, Алексашка! Грязные шутки свои брось, когда об искусстве беседуем. Лакоста, начинай торговаться!
ЛАКОСТА. Прочь вино и пироги, начинаем мы торги! Налетай-смотри смелей, да монеты не жалей! Картина первая – пейзажная! Начальная цена – рубль!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кто больше даст? Ну же! Рубль разве цена для такого чуда?
ЛАКОСТА. Не скупись на живопись!
АПРАКСИН. Два рубля!
ГОЛОВИН. Три!
ЛАКОСТА. Три рубля и – вуаля?
АПРАКСИН. Забирай!
ЛАКОСТА. Три рубля! Продано!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Лакоста, не спеши другую продавать! Картину-то рассмотреть надо, вникнуть в суть… Пусть поразмышляют да подороже купят.
ЛАКОСТА. Картина вторая – портрет! Начальная цена – рубль!
МЕНШИКОВ. Коли не мой портрет, то и денег нет!
АПРАКСИН. Два рубля!
ГОЛОВИН. Три!
АПРАКСИН. Пять!
ЛАКОСТА. Пять – не повод продавать?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кто же даст больше пяти?
МЕНШИКОВ. Больше пяти – дураков не найти!
ЛАКОСТА. Пять рублёв и был таков! Продано!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Дешево платите за искусство! Дешево!
ЛАКОСТА. Картина третья – зимняя! Начальная цена…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Что нарисовано тут? Никак не разберу…
НИКИТИН. Рождественская ночь, всемилостивейший государь. Копия с полотна великого Корреджо.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Зело чудесно!
ГОЛОС. Два рубля отдам!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Сто рублей даю, любо мне смотреть такой сюжет.
ЛАКОСТА. Сто рублей – и в рот залей!
КРЮКОВ. Триста рублей за Рождество!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кто посмел царскую сотню перебить?!
АПРАКСИН. Подрядчик! Крюков Семен!
ГОЛОВИН. Несдобровать Крюкову!
ГОЛОСА. Повесит царь негодника… Гнев царский страшен… Ох, Семен…
ЛАКОСТА. Больше триста есть в мошне? Позолотите ручку мне!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Забирай картину, Семен, если по нраву! Негоже мне с тобой торговаться! Повесил бы тебя за наглость, да нужен ты еще Петербургу!
КРЮКОВ. Не смею против государя своего идти. За картину заплачу, но пусть она ваши хоромы украшает! Примите в дар, всемилостивейший государь наш!
МЕНШИКОВ. Если для царя, то я пятьсот рублей за картину дам! Лакоста, пятьсот даю!
ЛАКОСТА. Кто пожалует пятьсот, тот немножко… щедрый человек!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ты, Меншиков, лучше в казну пятьсот рублей положи! А то недоимки одни там… Доберусь я до вас, казнокрадов!
МЕНШИКОВ. Крюкову, значится, можно покупать картины, а мне нельзя.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Семен Крюков, платишь ты триста рублей художнику из любви к царю, а в Европе платят за картины из любви к искусству! Цель моя – чтобы искусство ценили, а не только царя! Но отблагодарю я тебя за любовь ко мне и за то, что в делах ты подрядчик аккуратный и честный, вот как выроешь канал до конца, назову его твоим именем! Будет в Петербурге Крюков канал! «Крюков канал» – звучит? Еще как звучит! Заслуги твои отражает, потому и звучит!
КРЮКОВ. Премного благодарствую за оказанную честь…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. И картину, Лакоста, отдай Крюкову!
ЛАКОСТА. Доконал уже канал, поскорей бы докопал…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. (всем) Что притихли? Велю дальше веселиться пуще прежнего! Кто в стороне стоит, того повешу!
ЛАКОСТА. Кто не хочет веселиться, тот идет на виселицу!
Все гости суетятся, кривляются, громко смеются, балагурят, шумят…
Никто в стороне не стоит. Петр I выпивает вина, потом отыскивает Никитина. Меншиков следует за ними.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Иван Никитин, назначаю тебя придворным живописцем! Работы будет много! Но и свободного времени – с избытком. И в свободное время будешь картины свои писать! Хоть портреты, хоть пейзажи!
МЕНШИКОВ. Мучает меня вопрос один, государь.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Говори кратко, проси мало, уходи борзо!
МЕНШИКОВ. Зачем картины Никитина нужны? Иконы нужны, это я понимаю… А картины? Не понимаю…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Если ты чего-то не понимаешь, Алексашка, то это не значит, что оно не нужно, это значит, что учиться тебе надо бы. Учиться пониманию!
МЕНШИКОВ. Учиться всегда рады…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. (оголив шпагу) Кто еще не понимает, зачем картины нужны? Кто? Всем разъясню сейчас! Кто не понимает, зачем искусство нужно? Ну же! Быстро высеку или на дыбу вздёрну! Ну-ка, иди сюда! Ты не понимаешь? Али ты?
ГОСТЬ 1. Разгневали царя…
ГОСТЬ 2. Быть беде…
ГОСТЬ 3. Апраксин, начинай рыдать!
АПРАКСИН. Мало я выпил для рыдания… Ищите другого комедианта!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Последний раз вопрошаю! Кто не понимает, зачем искусство нужно?
ЛАКОСТА. Не фурычет понималка? Дурака научит палка!
ГОСТЬ 1. Алексашка, спасай!
МЕНШИКОВ. Чего надо от меня?
ГОСТЬ 2. Полезай под стол, будто пьяный!
ГОСТЬ 3. Ассамблея закончится – царь успокоится!
МЕНШИКОВ. Не могу я трезвым под столом ползать…
ГОЛОВИН. Учись, Алексашка, учись! Иначе кровь польется…
Головин толкает Меншикова, тот падает под стол, притворяясь пьяным.
Выбегают гвардейцы и начинают разгонять гостей.
ГВАРДЕЙЦЫ. Пир окончен, по домам пошли! Ассамблея завершена! Выходим из дворца! Прочь пошли!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Рано разгоняете, черти! Не наплясался я еще!
ГОЛОВИН. По указу действуют, ваше величество. Меншиков под столом – ассамблее конец.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Опять нажрался Алексашка! Пусть дрыхнет под столом, а мы продолжим гулянья! Стойте! Остановитесь!
Но никто уже не слышит слов Петра I. Гости расходятся.
МЕНШИКОВ. (вылезая из-под стола) Слава царю! Слава!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ах ты, супостат! Ассамблею испортил!
Интермедия четвертая
Петр Алексеевич, царь
Павел Ягужинский, генерал-прокурор
Кабинет натуральных редкостей, в центре скелет человека
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Как думаешь, надо ли здоровому человеку смотреть на уродцев и скелетов? Алексашка Меншиков думает – не надо.
ЯГУЖИНСКИЙ. Польза несомненна, ваше величество. В любом знании есть польза.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Потому ты и вырос из денщика в генералы, Ягужинский, что царю не перечишь. Правда ценю я тебя не за это… Но и за это тоже!
ЯГУЖИНСКИЙ. Не смею, ваше величество… Как можно…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А вот Алексашке Меншикову можно? Понимал бы только чего! Как врачей обучать лечению больных, да не про икоту али почесуху, а про редкие заболевания?! Чтоб знание имели – чем лечить. Да и каждый интересующийся и желающий пусть ходит и смотрит!
ЯГУЖИНСКИЙ. Надо бы с желающих брать по рублю или по два за просмотр, а на сумму собранную увеличивать сии редкости.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Глупость! Вот это глупость! Кому нужда в моих иностранных редкостях, если за то надлежит деньги платить? Я приказываю, чтоб не только каждого желающего безденежно впускать в Кунсткамеру, но сверх того всегда иных важных гостей угощать на мой счет чашкою кофия или стаканом вина! Даже рюмкой водки! (задумался) Нет, водкой не надо, перебор. И обязательно цукербротами!
ЯГУЖИНСКИЙ. Понял. Кофием, вином и цукербротами. Только надо определиться – угощать при входе или при выходе?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. При рассуждении об редкостях моих.
ЯГУЖИНСКИЙ. Приказ будет исполнен в лучшем виде, ваше величество.
Анекдот четвертый
Потаенное судно
Действующие лица:
Ефим Никонов, крестьянин
Петр Алексеевич, царь
Каторжники
Мастеровой
Галёрный двор
Ефим с рюкзачком сидит на досках, входит Петр I с челобитной в руках.
Ефим соскакивает и низко кланяется.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Так ты и есть Ефим Никонов из Покровского?
ЕФИМ. Ефим и есть, всемилостивейший государь…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Сколько лет отроду?
ЕФИМ. 29 миновало.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. (читает) «Сделаю к военному случаю на неприятелей угодное судно, что на море в тихое время будет из снаряду забивать корабли, хоты бы десять или двадцать….» Ты мне челобитную писал?
ЕФИМ. С грамотой не знаком, всемилостивейший государь, больше по чертежному делу умелец.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А кто же в челобитной именем твоим подписался?
ЕФИМ. Писарь. За мзду.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Мысли твои изложены верно?
ЕФИМ. Не совсем, но линия верна.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Что принес в рюкзаке?
ЕФИМ. Чертеж потаенного судна, всемилостивейший государь.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Показывай, коли принес!
Ефим достает чертежи, Петр с интересом их рассматривает.
ЕФИМ. Конструхция судна нуждается в доработке, но государству пользу оно принесет всенепременно. Не по воде поплывет корабль во всеувидение, а под водой будет ждать неприятеля. Рыбе уподобится.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Рыбе?! Вот как! Зело чудесно!
ЕФИМ. Большой рыбе. Будет плавать в воде потаенно!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Где потаенному судну взять плавники, чтоб рыбе уподобиться?
ЕФИМ. Движитель будет из весел. Вот на этом чертеже нарисовал! Судно заляжет на дно, воду выкачаем из него. А как только вражеский корабль подойдет ближе, из огненной трубы запустим снаряд! Да не один снаряд, а сколько понадобится! Все корабли неприятеля укокошим!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Прямо укокошим?! Ай да Ефим!
ЕФИМ. Укокошим всех до одного! Щепки одни по морю поплывут!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Укокошим неприятеля в щепки?! Хорошее дело! А если же не полетит снаряд под водой, а вражеский корабль подплывает?
ЕФИМ. Полетит! Кто ж ему позволит не полететь!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ну а вдруг под давлением морским замрет. Снаряд указам не подчиняется!
ЕФИМ. На такой случай в потаенном судне будет сидеть водолаз! (показывает на чертеже) Вылезет водолаз отсюдова с топором! Подплывет к вражескому судну и начнет топором его рубить! Несколько ударов и течь пойдет! Затопим все вражеские корабли! А они даже не поймут, как нам это удалось…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Водолаз с топором – это на крайний случай сойдет. Но первоочередной твоей задачей будет создать потаенное судно с огненной трубой, чтоб снарядами стреляло, а не топорами. Назначаю тебя мастером потаенных судов. Работать над образцовым судном будешь здесь, на Галерном дворе. Но ни с кем лишних контактов не води, таись от чужого глаза. Потаенное судно не только на море, но и на судоверфи потаенным оставаться должно! Жалованье получишь и выходной, чтоб родню повидать. Любых мастеровых привлекай, задачи перед ними ставь, но много не рассказывай, над чем работаешь тут… Каторжников бери, сколько потребуется. Инструменту и материалу не жалей! Даю тебе сроку месяц! После месяца результат оценю!
Петр I уходит.
Ефим осматривается, открывает занавеску в стороне, там видит кровать и стол.
ЕФИМ. Тут и жить меня заставят, не иначе. Пошел в каторжники по собственной воле…
Входит мастеровой.
МАСТЕРОВОЙ. Есть указания какие по инструменту и материалу? Государь сразу же исполнить велел.
ЕФИМ. Указаний много не будет пока. Надо над конструхцией еще поработать. Бочку вина принеси мне! И мяса поднос.
МАСТЕРОВОЙ. Поднос?
ЕФИМ. Можно и под нос!
МАСТЕРОВОЙ. Разве для этого царь тебе работу доверил?
ЕФИМ. О работе не беспокойся, никого Ефим Никонов еще не подводил!
МАСТЕРОВОЙ. Но питие под запретом на Галерном дворе! Могу чаю принести или кофию.
ЕФИМ. Сам свой чай и пей! А мне вина бочку неси! И кружку! Что тебе царь приказал? Что нужно для работы, то и доставь! Для работы мне нужна вина бочка! И каторжников приведи. Трех будет пока достаточно! Только здоровых чтоб, да покрепче!
МАСТЕРОВОЙ. Вот как узнает государь, чем ты тут заниматься собрался…
Мастеровой уходит.
Ефим раскладывает доски, чтоб вышла лавочка, потом стол.
ЕФИМ. Расскажу кому – не поверят! Что Ефим Никонов в люди выбился! В конструхторы заделался! Да я такую лодку царю сооружу, каких никто на земле еще не видывал! Будем на море одни царствовать! И под морем следить за порядком! Царь потом руки расцелует мои! Каждую мозолину! А я ему – ну что вы, ваше величество! Как можно?! Служу государю своему! Энто ж сущие пустяки! Энто рыбу надо ловить и целовать, за рыбами я повторяю.
Мастеровой возвращается с бочкой вина и подносом с мясом в сопровождении трех каторжников.
МАСТЕРОВОЙ. Чего еще изволите, мастер потаенных судов?
ЕФИМ. Пока ничего. Сгинь!
МАСТЕРОВОЙ. Ты сам скоро сгинешь! Помяни моё слово!
Мастеровой уходит.
ЕФИМ. Чего стоите? Садитесь за стол.
КАТОРЖНИК. А стоя нам сподручнее.
ЕФИМ. Стоя больше входит?
КАТОРЖНИК. Не понимаем вашего толка.
ЕФИМ. Толк у меня един. Надо эту бочку осушить. Когда вино кончится, будем из бочки корабль делать!
КАТОРЖНИК. Корабль из бочки? Где это видано!
ЕФИМ. Пока нигде не видано! Сам придумал! Сам и сделаю задуманное.
КАТОРЖНИК. А нам что делать?
ЕФИМ. Будете мне помогать! Наливайте! Государь нам бочку вина пожаловал! Грех не напиться…
КАТОРЖНИК. А не высекут нас?
ЕФИМ. За что?
КАТОРЖНИК. За то, что напьемся…
ЕФИМ. Про вас – не знаю. А мне еще и жалованье обещали! Я бы сам всю бочку выпил, но не могу пить один. Не пьется, когда один! Тоска накатывает…
Каторжники наливают вина, все по очереди пьют и закусывают.
КАТОРЖНИК. Давно мяса не едывал…
КАТОРЖНИК 2. Вкусно.
КАТОРЖНИК 3. Ух, вино крепленое.
ЕФИМ. Не робеем! К утру бочка пустой нужна! Пейте, пока льется щедрость царёва на меня… А я не жадный! Доля ваша каторжная нелегкая. Сам сколько раз попадался за шалости, в шаге от вашей участи спасался…
КАТОРЖНИК. Через час уж бочка пустой будет.
КАТОРЖНИК 2. Сколько мы пивали за ночь на свободе – в бочек пять, не меньше, поместилось бы…
КАТОРЖНИК 3. Вино – вот кровь наша русская. Без вина вымрем, засохнем…
ЕФИМ. Эх… Хорошо сидим! Песню бы затянуть…
КАТОРЖНИКИ. (поют)
Ой ты Боже милосердный,
Боже сильный и прещедрый,
Прославляем твою милость
Боже, взглянь на нашу щирость.
Дай нам, Боже, дай нам с неба,
Дай чего нам больше треба,
Дай нам мира и спокою
Пид могучею рукою…
Распахивается дверь, входит Петр I и мастеровой. Каторжники испуганно встают.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Едрит твои лапти!
МАСТЕРОВОЙ. Полюбуйтесь, ваше величество, чем наш новый конструктор занимается! Сам пьет и каторжников поит! Бочку вина и мяса запросил! Дескать, для судна ему это требуется. Позорит наш галерный двор!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. (каторжникам) Пошли отсюда прочь! (мастеровому) Уведи их!
МАСТЕРОВОЙ. Не слышали приказ царя? Пошли прочь! Быстро!
Мастеровой уводит каторжников.
Петр I садится рядом с Ефимом, наливает себе вина и пьет.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Что же ты делаешь, Ефим? Я же поверил тебе! В изобретение твое поверил! А ты питием увлекся.
ЕФИМ. Бочка мне нужна для образца судна потаенного. Как опустошится бочка, так буду корабль делать из неё.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Из бочки? Корабль? Что же ты пустую бочку не запросил?
ЕФИМ. Так вином она пропитанная! Выдержки долгой. Такая бочка мне нужна, чтобы сразу после вина. Проверенная. Сухая не пойдет. Сухая даст течь.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не врешь?
ЕФИМ. Не смею.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Прикажу вылить вино! Зачем тебе организм свой мучить…
ЕФИМ. Не стоит беспокоиться. Я после оного гулянья соображаю лучше. Как напился вусмерть, так и придумал это потаенное судно! Вусмерть мне надо напиться, тогда и буду дальше думать на конструхцию.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Пей, раз надо, шельмец. Но сроку тебе уменьшу! Через неделю образец потаенного судна должен быть готов! Не будет готов – высеку. Или повешу.
ЕФИМ. (протягивая кружку с вином) На посошок?
Петр I пьет. Берет мяса кусок.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Хорошее вино.
ЕФИМ. Еще?
Снова Петр I выпивает, за ними Ефим.
ЕФИМ. У любого спросите, ваше величество, в Покровском – кого Ефим, Прокопьев сын, хоть раз подводил? Если сказано – то сделано! Вот так.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ефим – Прокопьев сын, значится…
ЕФИМ. Он самый!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А я Пётр, Алексеев сын.
ЕФИМ. Кто ж этого не знает!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не жалко мне вина для тебя, Ефим. Мне главное, чтоб дело делалось. Кругом враги, везде враги. И надо нам свое судно изобресть, а не чужие копировать. Мы пока чужие копируем, неприятель уже много новых придумает, лучше прежних. Надо на море нам супротивление неприятелю оказывать!
ЕФИМ. Окажем, ваше величество, не беспокойтесь! Наши лодки копировать будут! Нашему флоту не будет равных! Только немного времени мне дайте…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Немного дам.
Снова выпивают.
Ефим качается и падает. Входит мастеровой.
МАСТЕРОВОЙ. Ваше величество…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Будешь?
МАСТЕРОВОЙ. На службе не пью.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Вот и правильно! Уложи Ефима спать! Вина остатки из бочки вылей. Утром похмели, если попросит. Но работать не мешай. Тут мыслить свободно надобно ему. Без ограничений.
МАСТЕРОВОЙ А ежели пить продолжит?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Пусть пьет! Ему это для дела надо! Для движенья ума. Но другим пить не позволяй! Без жалости пьянчуг наказывай и выгоняй!
Интермедия пятая
Петр Алексеевич, царь
Федор Апраксин, генерал
Стоят на мостке, смотрят за матросами на верфи.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Нашел ли ты должного подрядчика на работы?
АПРАКСИН. Трое желание проявили, выбираю…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Сколько ждать надобно? Али самого тебя работать заставить?! Лошадь не идёт, так и телега стоит.
АПРАКСИН. Один лишка просит – по гривеннику с рубля, второй согласен на пятак с рубля, а третий бесплатно готов трудиться из любви и верности государю… Выбираю между вторым и третьим. Чтоб и выгода казне нашей, и работа спорилась…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ха! Моё решение таково: отдай подряд тому, кто требует за труды по гривне с рубля.
АПРАКСИН. Большие расходы!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кто много просит, тот хорошо работать обещает. А будет плохо работать, ни копейки не заплатим.
АПРАКСИН. А двум другим сразу отказать?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Второму откажи – пяти копеек ради не из чего трудиться.
АПРАКСИН. А с третьим что? Он готов бесплатно работу выполнить из любви к вашему величеству.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А третьего, плута, отдай на два месяца на галеру, сказав ему, что государь побогаче его! И на достойного работника денег не жалеет!
АПРАКСИН. На галеру? С каторжниками?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ну! Из любви к государю пусть два месяца веслами гребет!
Анекдот пятый
Бороду рубить
Действующие лица:
Петр Алексеевич
Писарь
Лакоста, шут
Шеин, генералиссимус
Ромодановский, князь-«кесарь»
Адриан, патриарх
Бояре, купцы, военачальники
Зал в царском дворце, собираются бояре, купцы, военачальники…
Кривляются шуты.
БОЯРИН 1. К чему сие собрание?
БОЯРИН 2. Царь с Европы воротился, велел слухать новый указ.
БОЯРИН 3. Опять про заморские привычки заговорит…
ЛАКОСТА. (под общий смех)
Обожает царь Европу
За своих обидно:
Всё в Европе через *опу,
А царю завидно!
Входит Петр Алексеевич. За ним идет писарь со свитком.
Все затихают.
ПИСАРЬ. Великого государя указ «О бритии бород и усов всякого чина людям, кроме попов и дьяконов, о взятии пошлины с тех, которые сего исполнить не захотят». (читает) На Москве и во всех городах, царедворцам и дворовым и городовым и приказным всяких чинов служивым людям, и гостям и гостиной сотни и черных слобод посадским людям всем сказать; чтоб впредь с сего его великого государя указа, бороды и усы брили. А буде кто бород и усов брить не похотят, а похотят ходить с бородами и с усами, и с тех имать, с царедворцев и с дворовых и с городовых и всяких чинов служилых и приказных людей, по 60 рублей с человека; с гостей и с гостиной сотни первой статьи по 100 рублей с человека; с торговых и посадских людей по 60 рублей, с посадских же и с боярских людей и с ямщиков и с извозчиков и всяких чинов с московских жителей по 30 рублей с человека на год. А с крестьян имать везде по воротам пошлину, по 2 деньги с бороды, по вся дни, как ни пойдут в город и за город, а без пошлин крестьян в воротах, в город и за город, отнюдь не пропускать».
БОЯРИН 1. Не особо понял, что это за указ…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Велю бороды рубить! Что непонятного! А ежели кто не согласен, тот платит в казну! Велю Руси безбородой стать! Негоже на медведей походить…
БОЯРИН 1. Смешной указ!
БОЯРИН 2. Хороша шутка!
БОЯРИН 3. Можно смеяться?
Все вокруг начинают смеяться. Кроме Петра Алексеевича.
БОЯРИН 1. Ой, не могу.
БОЯРИН 2. Бороды рубить!
БОЯРИН 3. Как дрова!
КУПЕЦ 1. Ох и царь-затейник!
КУПЕЦ 2. Озорник!
КУПЕЦ 3. Басурманский указ!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Смеетесь над моим указом?
БОЯРИН 1. Разве не для смеха его придумали?!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А вся Европа над вами смеется! Над бородачами! Что бороды до пят носите! И надо мной смеются!
БОЯРИН 2. Как смеют!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Шепчутся за спиной, что государь бородачей ходит с лысой бородой!
БОЯРИН 3. Богохульники!
БОЯРИН 1. Ежели всё без разбора за Европой повторять будем, что от нас самих останется – от русского народу?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А ну, Лакоста, дай топор! Веди сюда вот его, самого веселого, самого русского! Буду указ исполнять – бороду рубить!
БОЯРИН 1. Мне? За что?
Лакоста наклоняет к столу голову боярина. Царь рубит топором бороду.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Зело чудесно! Следующий! Ты! Кому еще весело, готовьтесь!
БОЯРИН 2. Не смеюсь я, ваше величество! Рот у меня кривой…
БОЯРИН 1. Как жить-то теперь!
Царь рубит бороду второму боярину.
БОЯРИН 2. Перед Богом стыдно!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кому перед Богом стыдно – носи бороду в кармане! И показывай, коли с Богом встретишься.
Царь рубит бороду под всеобщий ропот и другим боярам.
БОЯРИН 3. В чем провинились мы перед государем?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Шеин! Бороду давай! Негоже бородой избы мести! С генералиссимуса пример должны брать!
ШЕИН. Я разве мету?! Борода моя невелика!
Царь рубит бороду Шеину. Гул недовольства нарастает.
РОМОДАНОВСКИЙ. С царем пререкаться не сметь!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Князь-кесарь, не стой в стороне! Ромодановский, иди сюда! Бороду свою давай!
РОМОДАНОВСКИЙ. Всемилостивейший государь…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Для указа все равны!
Царь рубит бороду Ромодановскому. Потом переходит на купцов.
КУПЕЦ 1. Антихрист! Бес в царя вселился!
КУПЕЦ 2. Я готов заплатить, позвольте бороду носить…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Плати, коли готов! Ну!
КУПЕЦ 2. (ищет деньги в мошне) Вот половина суммы, потом…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Потом – по бороде топором! Кто не платит, тому бороду рубим!
Второму купцу рубит бороду.
КУПЕЦ 3. Бог создал человека бородатым! Супротив Бога идти нельзя!
ГОЛОС 1. Веру нашу разрушаешь!
ГОЛОС 2. Руби наши головы! Не трогай наши бороды!
Слышны крики, слезы, молитвы…
Царь рубит бороды всем без разбора. Обрезанные бороды кидает в кучу.
Лакоста хватает патриарха Адриана за бороду.
АДРИАН. Ослаби, остави, прости, Боже, прегрешения наша, вольная и невольная, яже в слове и в деле, яже в ведении и неведении, яже во дни и нощи, яже во уме и в помышлении: вся нам прости, яко Благ и Человеколюбец. Аминь.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Патриарха не трожь, чёрт! (патриарху) Прости дурня, Адриан!
АДРИАН. Бог простит…
Царь дает затрещину Лакосте.
Лакоста ведет других, царь всем рубит бороды.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Чтобы больше не видел я ваших бород! Рыло должно быть голым! Кто брадобритием не будет заниматься, тому сам бороду рубить буду.
ГОЛОС. Еретик!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кто это сказал? Кто посмел супротив царя вякнуть?
ГОЛОСА. Не я! Не я! Не я! Это жид Лакоста сказал!
ЛАКОСТА. За такой поклёп – топором в лоб! Отдайте мне топор, ваше величество! Накажу обидчика!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Вон пошли все! Собрание окончено! И чтоб не видел я больше бородачей во дворце своем!
ГОЛОС 2. А коли пошлину заплатим?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Заплатил в казну – ходи с бородой! Все вы на язык щедры, а на мошну скупы…
Петр Алексеевич уходит. Лакоста размахивает топором.
Все, возмущаясь, расходятся, остаются трое. Ищут свои бороды в куче.
БОЯРИН 1. Богохульник! Как посмел!
БОЯРИН 2. Божедурье! По грехам и воздастся!
БОЯРИН 3. Диавол в царевом обличье!
Двое хватают одну бороду и тянут в разные стороны.
БОЯРИН 1. Отдай, это моя борода!
БОЯРИН 2. Нет, моя! Твоя вон та – облезлая!
БОЯРИН 1. Это у тебя облезлая! Как у козлища бородка! Весь ваш род – козлища! У нас в роду – бороды пышные!
БОЯРИН 2. Много хочешь! Если кошелек пышный, не значит – борода пышная! Облезлый всегда был!
БОЯРИН 1. Сам ты облезлый!
БОЯРИН 2. Облезлый и есть!
БОЯРИН 1. Козлища!
БОЯРИН 2. Пустобрёх!
БОЯРИН 3. Тихо! Царь идет!
БОЯРИН 1 и 2. Не велите казнить!
Двое бросают бороды и встают на колени. Третий хватает брошенную бороду.
БОЯРИН 3. Так-то оно лучше! Вцепились в мою бороду, как полоумные! Мне она еще пригодится.
Третий убирает бороду в карман и убегает. Двое пытаются пуститься в погоню, потом возвращаются.
БОЯРИН 1. Вот плут.
БОЯРИН 2. Это всё ты – моя, моя.
БОЯРИН 1. Как я без бороды в дом вернусь… Дворовые засмеют.
БОЯРИН 2. А как жене теперь в глаза смотреть?
Выбирают другие бороды.
БОЯРИН 1. Вона какая борода! Княжеская будто!
БОЯРИН 2. Дай-ка мне посмотреть!
БОЯРИН 1. Не дам, сам ищи себе! Вцепишься снова!
БОЯРИН 2. Нашел уже пышнее твоей!
БОЯРИН 1. Скажу, чтоб похоронили меня с ней.
БОЯРИН 2. Так не твоя борода-то!
БОЯРИН 1. А это уже не твое дело! Рот свой козлиный прикрой!
Убирают бороды в карман и уходят.
Интермедия шестая
Петр Алексеевич, царь
Александр Меншиков, фаворит
Царь копает лопатой землю.
За ним наблюдает Меншиков с лейкой. На земле большой мешок с желудями.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Давай желуди! Получше выбери!
Кидает горсть желудей в яму, поливает и закапывает.
МЕНШИКОВ. Не лишку ли желудей для одной ямки?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Половину мыши сожрут, половина не взойдет. Устал я копать. Копай давай ты!
Меншиков начинает копать. Потом останавливается и вытирает пот со лба.
МЕНШИКОВ. Мы так не договаривались! Сил больше нет! Мозоли вздулись на ладонях! Пусть слуги копают! Слуги-то нам на что?!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. И мы с тобой слуги у земли своей! У Родины своей главные слуги!
МЕНШИКОВ. Да столько дубов растет в лесу, на весь флот хватит! К черту эти желуди!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не веришь ты в русский флот, Алексашка! И в наши корабельные верфи! Знаешь, сколько бревен на один фрегат идет? Тысяча! Да еще тысяча досок! А срубить на фрегат следует 3 тысячи дерев! Чтоб потом гнилые да больные дерева откинуть! У нас в мешке желудей на один фрегат не хватит! Хватит на шлюпку, ей-богу!
МЕНШИКОВ. И что толку мы потеем тут? Если на фрегат не хватит?! Из-за шлюпки помирать?!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не ворчи! Береги силы! Пока все не посадим сегодня, будем землю копать. По очереди. И завтра будем копать и сажать! И послезавтра! Внесем свою лепту, чтоб рос и креп наш флот!
МЕНШИКОВ. Ваше величество, дубы растут 50 лет! Бессмысленно их для нашего флоту сажать. Пока они вырастут, нас уже в живых не будет.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. В этом и есть смысл жизни, глупец. Я закопаю желуди, дети мои польют саженцы, а внуки корабли построят из дубовой рощи!
МЕНШИКОВ. Пропади они пропадом… Эти внуки-нахлебники…
Продолжают копать землю и сажать желуди.
Анекдот шестой
Средний корабельщик
Действующие лица:
Петр Алексеевич
Виллемсон, капитан
Матросы
Голландский корабль.
Виллемсон в окружении моряков, входит Петр Алексеевич. Моряки расступаются.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. (обнимая) Друг мой Виллемсон, рад видеть твой фрегат в наших водах!
ВИЛЛЕМСОН. Капитан Виллемсон! Так необходимо обращаться ко мне, Питер!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. В таком случае, капитан Виллемсон, и вы обращайтесь ко мне – всемилостивейший государь Петр Алексеевич!
ВИЛЛЕМСОН. На корабле нет такого звания – государь! Но есть звание – капитан!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Несложно мне стать капитаном. Если захочу…
ВИЛЛЕМСОН. Капитаном на бумаге – согласен, а вот чтоб уважали матросы, придется попотеть.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Найди того, кто потеет в морских баталиях больше меня! Кто плавает по морю дольше, чем я!
ВИЛЛЕМСОН. Уважают, Питер, не тех, кто плавает по морю дольше, а тех, кто ходит в море каждый день, кто знаком с тяжелым морским трудом. Звание капитана надо заслужить.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Заслужить?
ВИЛЛЕМСОН. Именно!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Каким образом?
ВИЛЛЕМСОН. Пройти все этапы морской службы, Питер! Надо уметь служить, чтобы научиться повелевать!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Зело чудесно! Я готов! Начнем!
ВИЛЛЕМСОН. Что начнем?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Проходить службу! Командуй мной, капитан! Я докажу, что справлюсь с любой работой не хуже матроса!
ВИЛЛЕМСОН. Верю-верю! Хорошо пошутили, идем в каюту, мой друг!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Никаких шуток! Я жду команду!
ВИЛЛЕМСОН. Великая Россия не простит мне, коли испытания окажутся не под силу…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Под силу! Мне всё под силу!
ВИЛЛЕМСОН. Ну я же пошутил, Питер! Мы давно друзья!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Это не шутка, капитан Виллемсон!
ВИЛЛЕМСОН. Разрешаю называть меня просто по имени.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Просто по имени мы назовем друг друга на берегу, капитан.
ВИЛЛЕМСОН. Идем в каюту, Питер!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Нет! Начинаем службу!
ВИЛЛЕМСОН. Настырный парень! Тогда начнем с самого низкого ранга. Будешь каютным юнгой! Сходи в мою каюту и принеси мне трубку и стакан водки!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Этак любой сможет!
ВИЛЛЕМСОН. Любой сможет, а сможешь ли ты?
Петр Алексеевич стремительно идет в каюту, выносит трубку и водку.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Исполнено, капитан!
ВИЛЛЕМСОН. Выпьем, друг мой Питер, за нашу встречу!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Нет, продолжаем службу!
ВИЛЛЕМСОН. Мы заигрались!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Это не игра!
Виллемсон пьет водку и закуривает трубку.
ВИЛЛЕМСОН. Продолжим! Юнга был неплох, проверим – какой получится матрос! Полезай на мачту и убери парус!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. На мачту?
ВИЛЛЕМСОН. На мачту! Чем ты удивлен? Али испужался?
МАТРОС. Позволь, капитан, нам исполнить сию команду!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Я сам! Не нуждаюсь в помощи!
ВИЛЛЕМСОН. Он сам, слышали? Да простит мне Русское царство сию смелую команду!
Петр Алексеевич пытается залезть на мачту, матросы помогают, подсаживают. Потом снизу страхуют, растянув другой парус.
Не с первой попытки получается выполнить команду. Петр Алексеевич спускается с мачты, немного порвав одежду и поранив руки.
ВИЛЛЕМСОН. Звание матроса заслужил, Питер! Идем в каюту праздновать повышение!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Готов служить дальше, капитан!
ВИЛЛЕМСОН. Одежда твоя испорчена, руки поранены. Давай отложим службу до завтра!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Хочу служить сейчас!
ВИЛЛЕМСОН. Смешной ты, друг! Служить так служить! Проверим, каков из тебя конопатчик! (матросам) Несите бочку с пивом!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Конопатчик? Это ж разве звание?
ВИЛЛЕМСОН. Капитан на судне должен уметь всё!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Хорошо, капитан.
Матросы выносят бочку с пивом.
ВИЛЛЕМСОН. Пока льется пиво, ты должен заделать течь! Если пиво выльется до конца, ты проиграл, Питер!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Постой, мне нужен инструмент!
ВИЛЛЕМСОН. Когда в корабле начинается течь, инструмента под рукой нет!
Виллемсон достает пистолет и стреляет по бочке. Из дыры льется пиво. Петр Алексеевич закрывает дыру руками, но пиво просачивается.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Черт, я проиграл!
ВИЛЛЕМСОН. Нельзя сдаваться, Питер! Если сдашься, корабль потонет и все мы погибнем! Море – это не бочка с пивом, конца его воде нет!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Но что тут сделаешь, капитан?
Петр Алексеевич снимает с себя рубаху и просовывает в дыру в бочке. Пиво перестает течь, только немного капает.
ВИЛЛЕМСОН. Молодец Питер! Не пожалел рубахи ради спасения судна! Получай звание мичмана! Оставим пиво матросам! Пойдем переодеваться и праздновать твой новый чин!
Виллемсон выдергивает мокрую рубаху Петра Алексеевича, матросы подбегают с кружками и наливают пива из пулевого отверстия в бочке.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Хочу дослужиться до капитана!
ВИЛЛЕМСОН. Продолжим завтра, Питер! Пусть матросы отдохнут здесь без нас…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Но мичман – унтер-офицер! Звание заслуживает уважения!
ВИЛЛЕМСОН. Любое звание заслуживает уважения, если оно получено в море, Питер!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Мичман – средний корабельщик?
ВИЛЛЕМСОН. Так и есть. Middle ship man. Средний корабельщик стоит посредине корабля и следит, чтоб матросы и все остальные исполняли команды капитана. Мичман – средняя рука капитана!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Средняя? Значит – ненужная рука?
ВИЛЛЕМСОН. Я пошутил, Питер! Ты сегодня слишком серьезен!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Давай еще команду!
ВИЛЛЕМСОН. На сегодня хватит.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Командуй еще, капитан! Я хочу другое звание!
ВИЛЛЕМСОН. Как с таким горячим нравом ты руководишь государством? Остуди ум, Питер.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Нечем остужать, ты отдал пиво матросам. Только если сигануть за борт.
ВИЛЛЕМСОН. Пойдем в каюту, друг! Пива у меня еще много! Холодный ум – главное качество капитана!
Интермедия седьмая
Петр Алексеевич, царь
Александр Меншиков, фаворит
Санька, продавец газет
САНЬКА. «Ведомости»! Свежие «Ведомости»! Ваше благородие, купите «Ведомости»!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Что же пишут в энтих «Ведомостях»?
САНЬКА. Про войну, ваше благородие! Проиграли снова сражение, мильон погибших!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Какое сражение? Какой мильон?
САНЬКА. А купите – и узнаете! Мне монетка – вам газетка!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ну-ка, дай сюда! (просматривает) Я же велел энту новость в номер не пускать! И эту!
МЕНШИКОВ. Не досмотрели, каюсь.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. И где тут про мильон погибших? Ты чего врешь людям?
САНЬКА. Что мне велели, то и кричу.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кричи! Ну! Я послушаю! Кричи, что велели!
МЕНШИКОВ. Кричи! Не то хуже будет!
САНЬКА. (кричит) Свежие «Ведомости»! Проиграли сражение, мильон погибших! Свежие «Ведомости»! Стрельцов казнят за мятеж, Москва утопла в крови! Свежие «Ведомости»! Скоро новая война!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Это всё?
САНЬКА. Всё.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Видишь, главная новость? Вот тут! Выделена! У царя наследник родился! Об этом кричать надо!
САНЬКА. Ежели про наследника кричать буду, никто не купит! Кому царёв наследник интересен? Война интересна всем!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Как тебя зовут?
САНЬКА. Санькой.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Все Саньки такие, что ли…
МЕНШИКОВ. Какие такие, ваше величество? Уточните!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Санька, сколько ты зарабатываешь за день?
САНЬКА. С десяти газет полушку.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Дай Саньке червонец, Алексашка!
МЕНШИКОВ. Зачем же, ваше величество?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Теперь кричи, Санька, что наследник у царя родился, да бесплатно газеты всем раздавай! Коли спрос в типографии на самоуправство будет, скажи – царь так велел! Алексашка, что замер? Дай Саньке – сколько велено!
Меншиков дает Саньке деньги.
САНЬКА. (кричит) «Ведомости»! Свежие «Ведомости»! У царя наследник родился! «Ведомости»! Свежие «Ведомости»! У царя наследник родился!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Так-то оно лучше будет! Надо еще по трактирам газеты разнести, приобщать простой люд к чтению…
Анекдот седьмой
Стрелецкий бунт
Действующие лица:
Петр Алексеевич
Ромодановский, князь-«кесарь»
Тихон Лыков
Авдотья Лыкова
Стрельцы живые и мертвые
Преображенское, село.
Повсюду кровь и головы стрельцов. Различные орудия пыток.
Горят свечи, по центру темное окно.
У окна стол. Петр Алексеевич выпивает кружку вина.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Веди, веди следующего!
РОМОДАНОВСКИЙ. Может, хватит на сегодня, ваше величество? Ночь на дворе.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Как смогу спать спокойно, ежели мятежники супротив меня зло замышляют?! Али ты с ними заодно?!
РОМОДАНОВСКИЙ. Служу верой и правдой царю своему!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. В глаза мне служишь, а за глаза что замышляешь?
РОМОДАНОВСКИЙ. И за глаза служу!
Петр Алексеевич хватает Ромодановского и трясет. Вводят стрельца. Петр Алексеевич переключается на стрельца.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А ну говори, окаянный, что супротив царя замыслил?!
СТРЕЛЕЦ. Пить…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кровь будешь пить стрелецкую? Налей ему крови! Пусть пьет!
Ромодановский подносит стрельцу кружку.
РОМОДАНОВСКИЙ. Отвечай на вопросы! Что супротив царя замыслил?
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не слышу!
РОМОДАНОВСКИЙ. (бьет стрельца по щекам) Отвечай! Велено – отвечай!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Заставь его говорить! Ну же!
РОМОДАНОВСКИЙ. Что супротив царя замыслил? Говори! От страха язык проглотил?!
В окне появляется растрепанная женщина, она смотрит и истошно воет.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Это кто еще?
РОМОДАНОВСКИЙ. Баба умалишенная!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Откуда здесь? Кто пустил?
РОМОДАНОВСКИЙ. Давно ходит и орет. Жалко бабу убивать.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Чего же орет?
РОМОДАНОВСКИЙ. Мужа кличет.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кто её муж?
РОМОДАНОВСКИЙ. Стрелец, видать.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ведите бабу сюда!
РОМОДАНОВСКИЙ. Может, не надо бабу-то? Из ума выжила!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Веди! А этого прочь! На виселицу! Там и язык у него покажется…
Стрельца уводят. Заходит Авдотья, за ней Ромодановский.
АВДОТЬЯ. Убивца! Царь-убивца!
Ромодановский бьет бабу.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не трогай бабу! Как зовут тебя?
АВДОТЬЯ. Авдотья.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Что привело тебя сюда, Авдотья?
АВДОТЬЯ. Мужа верни! Ничего не надо боле!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А как мужа зовут?
АВДОТЬЯ. Тихон Лыков.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Вот голова твоего Тихона – забирай и прочь иди!
Петр Алексеевич хватает с пола голову стрельца и кидает под ноги Авдотье.
АВДОТЬЯ. Аааа! (крестится) Пресвятая Богородица! Не его голова это! Шрам у него на щеке был!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. (Ромодановскому) Сделай ей шрам, лучше – два!
АВДОТЬЯ. Аааа! Спаси, сохрани и помилуй, Господи!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не вопи, дура! Вон много валяется голов, выбирай, какая по нраву!
РОМОДАНОВСКИЙ. Тихон Лыков жив пока, ваше величество.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А чего молчишь, коли жив? Тихона приведи сюда!
Ромодановский уходит.
АВДОТЬЯ. Жив! Счастье-то какое! Господи, помилуй… Господи, помилуй…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Пойми, Авдотья, не я убивца, а муж твой убивца. Царя задумал убить!
АВДОТЬЯ. Не мог, Тихон! Он курице головы не срежет! Мирный он у меня! Тихий.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Научили его нехорошему, Авдотья. Теперь куриц всех перережет, глазом не моргнет! И тебя, как курицу, дай ему волю! И на меня нож свой заточил…
АВДОТЬЯ. Казни того, кто учит! А Тихона домой верни.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А я всех казню – без разбору! Изо всех кровь выпущу, кто супротив меня пошел! И тех, кто научил, и тех, кто учился! Пошел с ножом, от ножа и получи!
АВДОТЬЯ. Отдай мужа, прошу! Детей надо кормить!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Сколько детей у вас?
АВДОТЬЯ. Шестеро.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Будущие воины! Передай им, что смерть их ждет, коли супротив царя бунт замыслят! Чтоб не учились у отца нехорошему!
АВДОТЬЯ. Передам! Вместе с Тихоном передадим ваш сказ!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Вместе с Тихоном уже не выйдет. Выбирай, Авдотья, кто тебе дороже – муж или царь?
АВДОТЬЯ. Как же можно так?! Не хочу выбирать… Не могу… Тихон!
Приводят Тихона. Возвращается Ромодановский.
ТИХОН. Не реви! Чего пришла сюда?! Кто просил?!
АВДОТЬЯ. Пошли домой! Курей кормить да детей ласкать!
РОМОДАНОВСКИЙ. Стоять, ироды!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Говори, Тихон, что супротив царя замыслил? Правда ли убить задумал?
ТИХОН. Правды хотел. Челом бил за правду.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Что за правда такая?
ТИХОН. На смерть полк наш обрекли. Жалованье не платят, хлеба не дают, семью три года не видели…
РОМОДАНОВСКИЙ. Тпррр! Разогнался!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Служить царю вас призвали, Тихон! От вражеских полков оберегать народ, чтоб семьи ваши спали спокойно в слободе…
ТИХОН. На лихую смерть послали нас!
АВДОТЬЯ. Молчи, Тихон!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Пусть говорит! Выслушаем! Последнее слово – за каждым.
ТИХОН. В холоде, в голоде наш полк зачахнет быстро. После Азова передышки не дали! Командиры сплошь иностранцы, не понимают военных дел. Пьют да гуляют! Желает погубить нас царь! И иже с ним!
АВДОТЬЯ. Молчи, Тихон! Дурь говоришь! Дурь!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Бери кнут, Авдотья, и бей мужа! Дурь из него выбивай!
Авдотья берет кнут и несмело бьет мужа. Петр Алексеевич смеется.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Зело чудесно!
АВДОТЬЯ. Выбила всю дурь! Отпусти нас, царь-батюшка! Детки одни дома, кушать хотят.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А всю ли дурь выбила, Авдотья? Тихон, готов служить царю?
РОМОДАНОВСКИЙ. Готов служить царю?
ТИХОН. Нет царя русского! Онемечился Петр!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Бей еще, Авдотья! Дурь выбивай!
Авдотья бьет Тихона кнутом.
РОМОДАНОВСКИЙ. Ирод, готов служить царю? Готов служить царю?
ТИХОН. Диавол в царя вселился!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Бей мужа, Авдотья, бей!
Авдотья снова бьет Тихона кнутом.
РОМОДАНОВСКИЙ. Последний раз спрашиваю – готов служить царю?
ТИХОН. Софья – наша царица!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. На дыбу его! На дыбу!
АВДОТЬЯ. Пощадииии!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. И бабу туда же! И шестерых высранков найти и повесить рядом! Кто супротив царя – тот супротив Бога! Кто супротив власти – тот супротив Бога! Кто супротив Бога – гореть тому в аду!
РОМОДАНОВСКИЙ. Увести!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. При мне на дыбу! Смотреть желаю!
РОМОДАНОВСКИЙ. Ваше величество…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Всех мятежников – на виселицы! Пусть челом о столбы бьют! Правды требуют!
РОМОДАНОВСКИЙ. Столбов не хватит…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кому не хватит, тем головы рубить! Всех бояр Москвы призвать, пусть они рубят. А кто испужается или откажется, тому тоже голову – на плаху!
РОМОДАНОВСКИЙ. Слово царя свято!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. А головы мятежников на зубцы Кремля развесить! Как шишки на елке! Стрелецких жен на площадь пригнать! Праздник устроить! Ввезти стрельцов в санях – в черных нарядах и свечи в руках зажечь! Пусть жили подло, а умрут красиво…
В окне появляются несколько человек.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кто там?
РОМОДАНОВСКИЙ. Не могу знать.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. (вглядываясь в окно) Так узнай! Кафтаны с разрезами!
РОМОДАНОВСКИЙ. Иноземцы какие-то…
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Поймать! Поймать шпиёнов!
Ромодановский убегает, позже возвращается. Петр Алексеевич берет кружку и пьет.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ну что, мятежники?! За что боролись?! Кто победил?! Правда одна: в подчинении правда! В служении царю правда! Укажет царь – живи, будешь жить! А укажет – умри, придется умереть. И не сметь супротив царя идти! Не сметь слово вольное сказывать!
РОМОДАНОВСКИЙ. Сбежали! Но догоним в поле!
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Налей мне другого вина! Вкуса не чувствую.
РОМОДАНОВСКИЙ. Это не вино, ваше величество…
Ромодановский дает Петру Алексеевичу другую кружку.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кто такие были?
РОМОДАНОВСКИЙ. Вроде послы европейские.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Послы?! Откуда?
РОМОДАНОВСКИЙ. В темноте не разобрать было… Догоним – разберемся. А не догоним – все равно найдем.
ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ну пусть знают, пусть боятся… И другим передают, чтоб боялись…